А это - темная сторона моя.
История навеянная песней...
Сразу предупреждаю - здесь боль и отчаяние. Детям лучше не читать...
Now here is a tale, a story to be told
Of a young girl, but fifteen years old...
Конец юности.
- Ведьма! Ведьма! - этот крик преследовал Мейд всюду, даже в тишине леса, даже во сне. Они схватили ее мать и потащили на костер, и кричали: -"Ведьма!". Двое инквизиторов, в серых рясах, насильно приволокли на площадь и троих детей ведьмы.
Священник что-то говорил, что-то о дьявольском отродье, и святом очищении огнем.
Мейд не слушала его, она прикрыла глаза, но свет костра все равно пробивался сквозь веки. Они поселились здесь полгода назад. Местные жители сами попросили прохожую лекарку задержаться здесь. Ее мать не была ведьмой... она была простой знахаркой, зарабатывала на жизнь врачуя людей. Их домом на время стала заброшенная старая лачуга. Их местом работы - зеленые чащи окрестного леса. Женщина разбиралась в травах, и учила своему знанию старшую дочку - Мейд... Они лечили людей настоями и отварами, и многие выздоравливали. А теперь люди платили ей костром. Словно разом позабыли все добро, которое дарила им эта женщина. Она лечила всех, и не просила ничего в уплату. Люди сами ей приносили кто что мог - еду, старую одежду, несколько монеток. Только этим их семья и жила, да еще тем, что дарили лесные чащи.
Но стоило только в деревне объявится инквизиторам, и все жители сошли с ума. Они обвинили мать во всех своих несчастьях и болезнях. Дескать она сама насылала на них хвори, а потом лечила, для того, чтоб ублажать черта, и кормить своих маленьких гаденышей - своих детей... Инквизиторы укрепляли веру - им нужна была жертва... почему бы ей не стать заезжей одинокой знахарке?
Она не кричала на костре, она и в последние мгновения думала о своих детях. Мать не хотела, чтоб те пугались и чувствовали ее муки, слышали ее крик. Младшие - мальчик и девочка, и правда не сознавали происходящего, им не было видно костра, они только боязливо озирались на шумных людей вокруг. Но старшая... старшая видела все... но тогда это ей казалось страшным сном, она ждала, что вот-вот проснется. Она ждала... она хотела чтобы это оказалось кошмаром. Пусть страшным, но все таки сном, наваждением... Но кошмар оказался реальностью. Первые языки пламени коснулись старого платья женщины, лизнули ноги, и взвились вверх. Старшая прижала к себе брата и сестру, первая слеза скатилась по щеке девушки, и попала на шею маленькому брату. Мальчик поднял голову, - почему ты плачешь? Младшая девочка, сбитая с толку, тоже посмотрела на сестру:
- Где мама? Почему эти люди кричат? Почему ты плачешь?
Старшая пыталась сдержаться, пыталась отвести глаза от костра... и не могла... Глаза заплывали слезами, яркое пятно костра размывалось, и уже не было заметно, что в огне кто-то есть. Мать умирала молча, и только бог знает чего ей это стоило. Ее молчание разочаровало толпу... Они жаждали услышать крики черной колдуньи, насладиться ее страданиями, мучениями ее проклятой, темной души. И не получили ничего... не получили, потому-что была в женщине сила, которая победила и адскую боль ожогов и ужас смерти. И силой этой была материнская любовь - стремление сохранить души своих детей чистыми и нетронутыми...
А затем... а затем пришел абсолютный ужас. Кровожадная толпа, не напитавшаяся страданиями ведьмы, решила отыграться на детях... Сестру и брата вырвали из рук старшей, а саму ее ударили по голове. А что стало потом? Разум ее и чувства к тому времени не служили ей... Мейд уже не слышала крики младших, в глазах плыли красные круги, она не чувствовала ног. Старшую схватили грубые руки, и потащили куда-то. Девушка, к ее счастью, не увидела, как знакомые люди обратились в кровожадных зверей, растерзали и растоптали двоих детей... А саму Мейд... что-ж, по крайней мере ее не убили... Девушке шел шестнадцатый, и у нескольких молодых самцов взыграли инстинкты... От молодой девушки можно было получить еще кое-что, помимо простой смерти... Их было пять, или шесть - здоровых, сильных парней. Они терзали ее тело, как стервятники, снова и снова, пока не насытились, избили ее и бросили умирать в лесу.
Мрак.
Девушка отупела от боли, болело все. Тело, жгло, превратившись сплошной комок нервов. У нее было сил даже пошевелиться, да и любое движение причиняло только большую боль. Девушка провалилась в красную бездну забытья...
Когда она очнулась, был вечер, вероятно вечер следующего дня. Молодое, измученное тело хотело жить, даже помимо воли самой Мейд. Она открыла глаза, а каждая клеточка тела вновь отозвалась резкой болью. Но теперь эту боль уже можно было терпеть... недолго... Мейд кое-как смогла подняться. Девушка шаталась, в глазах плясал кровавый хоровод, она едва могла дышать, но стояла. Глова еще соображала плохо, и физическая боль пока заглушала душевную.
Девушка спотыкаясь и пошатываясь побрела вглубь леса.
Раньше она проводила в лесу много времени, отыскивая и собирая травы, вместе с матерью. Мать учила Мейд всему, что знала сама - как различать травы, когда собирать, и как сушить душистые букеты, чтоб сохранить их целительную силу. И теперь эти знания пригодились девушке, теперь она лечилась сама. Она просто жевала зеленые стебельки и листочки. И боль понемногу уходила... Девушка делала это почти бессознательно - просто подчиняясь желанию тела не испытывать боль. О происшедшем она пока не думала, на месте воспоминаний стоял багровый туман. Сознание защищало само себя.
Прошел день, другой, физические раны заживали, боль отступала. Девушка сорвала ягоды малины, и отправила в рот. Руку слегка обжег кустик крапивы, росший рядом. Вдруг туман в голове рассеялся... в голове вспыхнул образ костра и крик: "Ведьма!". Мейд прислонилась к осине, и скатилась вниз по стволу. И теперь она четко вспомнила все...
Сердце Мейд сжалось от боли и отчаяния, и хотелось закричать... и она кричала... и слезы заливали лицо, но это не приносило облегчения... Крик, казалось, разорвет грудь девушки, связки жгло от боли, во рту чувствовался солоноватый привкус крови, но только в этот крик она и могла вложить все свое горе. Она внезапно поняла, что потеряла все - и мать, и сестру, и брата. Те люди - жители деревни, приходившие за помощью, сами же их и убили. Жестоко, безумно, наслаждаясь чужой болью и кровью.
Легкие судорожно сжались, отдав последний воздух. Крик девушки оборвался... Она потеряла все, теперь у нее внутри лишь боль и отчаяние... ей незачем больше жить, родных не осталось, чужие люди - предали. Девушка несколько часов просидела под деревом, отрешенная от всего, она содрогалась от рыданий, слабо стонала... Наступали сумерки... Слез больше не было... она выплакала все. Стало прохладно. Мейд устало поднялась, опираясь об ствол осины. Поднялась и бесцельно побрела в никуда, девушка потеряла цель жизни, устала страдать, устала от горя, которое все равно не могла никому излить. Она хотела покоя, она шла искать смерти... Так она брела в темноте, не разбирая ни дороги, ни направления. Между деревьями в темноте что-то мелькнуло. Серое пятно. Откуда-то ей навстречу выскочил огромный волк. Зверь остановился в десятке шагов, оскалился, и стал подкрадываться ближе. Мейд было все равно... пусть уж этот лесной охотник завершит ее муки, чем сделать это самой... Волк замер в паре шагов, он был голоден, а это была легкая добыча. Волк нацелился в горло девушке, изготовился к прыжку... и вдруг замер... замер, увидев ее глаза, увидев что в них было... Хищник испуганно отшатнулся, и серой тенью скрылся в кустах... Девушка будто и не заметила этого, просто пошла дальше... а в голове звучало эхом: "Ведьма! Ведьма!".
Отчаяние? Нет... Надежда.
За спиной отчаявшейся девушки неслышно возникли два силуэта. Похожие на человеческие, но более изящные.
- Смотри, Хэйнэ, скааблэйд не захотел забрать ее душу. Похоже ее путь жизни еще не завершен...
- Ты дурак, Ирдис, ее путь жизни еще и не начинался! Она человеческое дитя, ей наверно не больше пятнадцати!
Голоса этих двоих звучали тише шепота.
- Маннэ Эйне! - Ирдис видимо выругался, - это человеческое племя хуже зверей! Те хоть не убивают свое потомство!
- Не ругайся попусту, это ничего не изменит... А насчет этой девочки... она, похоже, отмечена. Иначе скааблэйд не оставил бы ее.
Ирдис фыркнул: - Я не верю в басни подземного народа! Может эта девочка необычна, но называть ее отмеченной...
- Прикуси язык, Ирдис Эвалле! Ты слишком зазнаешься! Подземный народ не моложе нашего народа, и так же мудр. Этой человеческой девочке суждено стать Великой.
- Ну и что с того? Пусть станет, коли суждено...
- О как же ты глуп, Ирдис! Если ей уготована такая судьба, так пусть она, хотя бы примет нашу сторону, в час отчаяния мира! - Хэйне сердито вздернула носик.
Ирдис пожал плечами - Хэйнэ на каких-то сто восемь лет старше его, но спорить с ней уже бессмысленно. Он моложе, а значит глупее, - вот такое дурацкое правило...
- И что же ты хочешь сделать, Мудрейшая Хэйнэ?
Та пропустила подколку мимо ушей.
- Возьмем ее с собой, и отдадим в школу Медел Алланео.
- В школу воинов? Да ты с ума сошла, Хэйнэ!
- Она наверняка не станет настоящей Медел Алланео - она ведь всего лишь человек, но это хотя бы воспитает в ней характер! - ответила Хейне, начиная злиться.
- А... чего ты меня спрашиваешь... - Ирдис махнул рукой, - все равно сделаешь по своему...
Хэйнэ довольно кивнула, и мягкой тенью скользнула вслед за медленно бредущей Мейд... Судьбу девушки решили эти двое... или им было уготовано решить ее судьбу?
Ну вот, как-то так. Продолжение, если и будет, то не скоро. И вообще это уже будет другая история... Да и надо ли продолжение?
12 сентября 2008 г. 5:53